Сейчас очень много пишется о созависимости. Тема такая, вызывающая много бурных чувств, в основном, ярости и гнева. Почему она годами страдает? Почему взрослый ребенок не может найти себе пару и отселиться, наконец, от родителей? Каким таким медом намазано место в госучреждении, не связанное с получением сверхприбылей от нефтяного бизнеса, что 40-летняя тетенька продолжает там пахать за копейки? И в обратную сторону: хочу, чтобы муж и дети начали, наконец, вести себя по-человечески, и тогда я буду счастлива.
Ребенок после рождения полностью зависит от матери. До такой степени, что даже кратковременное, на день, ее отсутствие грозит ему смертью. Только в сладостном слиянии с первичным объектом — материнской грудью — мы чувствуем себя в безопасности, полностью счастливыми, мы купаемся в материнской любви и принятии, все желания исполняются, даже не будучи осознанными и оформленными в просьбу.
Уже через полгода младенец проявляет характер, он может злиться, если его желания не исполняются с потребной ему молниеносностью, он становится требовательным и капризным. Но отношения с матерью для него все равно на первом месте: восьмимесячный ползунок очень бодро усвистывает вдаль по коридору, но поднимает дикий рев, если то же самое делает мать. Если внимательно смотреть, то можно заметить тот кратчайший взгляд, который ребенок бросает на лицо матери перед любым своим действием, будь то попытка что-то схватить или милостивое позволение пойти на ручки к чужой тете: ты одобряешь? Я точно не потеряю тебя, пока буду развлекаться с этими прикольными бусиками на чужой груди? Ты не рассердишься, что эти пять минут я буду любить тебя на два волоса меньше?
Да, он энергично уползает, потом бодро ковыляет, потом стремительно убегает с хохотом, но все равно, почувствовав усталость или тревогу, возвращается, чтобы уткнуться в колени своей станции бесперебойного питания. И больше всего ему нужно в этот момент неизменное подтверждение: я здесь, я все та же и все так же люблю тебя.
В этот момент он получает разрешение убегать все дальше, строить все более прихотливые куличики и пирамидки, рисовать все более прекрасные картины: ведь он благословлен на подвиги и свершения. Мать не ревнует его к успеху, а тихо гордится и радуется тому, что ее дитя растет и дерзает.
В здоровом варианте, в возрасте примерно около 18 месяцев, ребенок обнаруживает, что мать (в комплекте со своей прекрасной, вожделенной, жизненно необходимой грудью) все же другой, отдельный человек, который не всегда подчиняется его хотению, а может и ссадить с колен, и отстраниться, и гневно приказать. То есть, выходит из-под его контроля. Это открытие потрясает маленького человека до глубины души и буквально валит с ног — отсюда все эти истерики с воплями.
Взрослая женщина переживает эти сцены довольно хладнокровно, она точно знает, в чьих руках власть. Женщина, не уверенная в своем праве распоряжаться домом и всеми, кто в нем находится, будет или пугаться этих вспышек ярости, или впадать в ярость сама.
Хотя все эти брыкания и валяния — не более чем первый шаг в сторону от надежных родительских объятий, первый этап отделения, сепарации. При благополучном прохождении этого кризиса ребенок получает сообщение от родителей, что они его не боятся, навредить себе или окружающим не позволят, но уважают его волю. Что выражается, например, в том, что ты можешь не есть свой ужин и остаться голодным, раз уж тебе не подходит наше меню.
А теперь смотрим на нашу, отечественную культурную традицию по вопросам сепарации.
На первом месте, конечно же, будет бессмертная притча о прутике и венике в пересказе Льва Толстого: отделяться — смертельно опасно, ты погибнешь, если останешься один. Сюда же — отрывок из поэмы Владимира Маяковского «Владимир Ильич Ленин»: «единица – вздор, единица – ноль!..» и так далее.
Во-вторых, все эти наши коллективистские фантазии о том, что «ребенка надо как можно раньше социализировать», поэтому давайте отдадим его в ясли на пятидневку сразу в год, «чтобы привыкал к коллективу». То есть, вместо формирования у ребенка (как должно быть) надежной привязанности к матери и семье, его насильственным способом пытаются от-вязать, разрушить самое ядро личности: ту часть, где размещены постоянные хорошие объекты. Как будто необходимо как можно раньше внушить ребенку: ты один, можешь полагаться только на свои силы, давай, ножками-ножками, позаботься о себе.
Главное в понимании проблемы созависимости вот это: мое счастье и благополучие зависит от других людей. Это абсолютная правда, когда тебе примерно год или два. Ты полностью беспомощен, не то, что содержать себя, подгузник себе сменить не в состоянии. Но если у тебя не было опыта нормальной зависимости, когда можно быть целиком и полностью на попечении надежного, априори тебя любящего, заботливого взрослого, который хорошо распознает твои потребности, принимает все сложные эмоции, выдерживает тебя и злого, и больного, и капризного, невозможно стать «хорошей матерью» самому себе, когда вырос.